Сeгoдня, кoгдa уxoд Гeнриxa Мxитaрянa из «Мaнчeстeр Юнaйтeд» — пoчти свeршившийся фaкт, мы прeдлaгaeм вспoмнить тo, чтo былo дo eгo приeздa в Aнглию. Вoт перевод воспоминаний Мхитаряна, которые он написал для проекта The Player’s Tribune.

Одно из первых воспоминаний моей жизни — то, как я умоляю моего отца Гамлета взять меня на тренировку его французской команды. Кажется, мне было пять лет…

В 80-х, до моего рождения, папа играл в чемпионате Советского Союза за клуб из Армении и даже получил в 1984 приз «Рыцарь атаки» от журнала «Советский воин». В 1989, когда я был еще совсем мал, мы переехали во Францию — подальше от конфликтов, которые охватывали Армению. Пять лет отец играл за «Валанс» — клуб второго дивизиона. Я всегда плакал, когда он уезжал на тренировку. Каждое утро я клянчил: «Папа, ну возьми меня с собой! Пожалуйста, пожалуйста, возьми меня с собой!»

В том возрасте я еще не думал о футболе — просто хотел быть вместе с отцом. Но он не хотел отвлекаться от тренировки? думая, что я где-то там, рядом, за бровкой. И тогда он придумал хитрый трюк. Однажды утром я, как обычно, начал просить его взять меня с собой. Он ответил: «Нет, нет! Сегодня нет тренировки, Генрих. Я еду в супермаркет и скоро вернусь».

И он уехал на тренировку. Я ждал и ждал… Прошло несколько часов — и появился отец. Без пакетов с продуктами. Я все понял и начал плакать:

«Ты меня обманул! Ты не был в супермаркете! Ты ездил на футбол!»

Время, проведенное с отцом, значило очень многое — но его было так мало… Когда мне исполнилось шесть лет, родители сказали, что мы возвращаемся в Армению. Я не понимал, что происходит. Отец перестал играть в футбол и постоянно был дома. Я не знал, что у него обнаружили опухоль мозга. Все случилось очень быстро. Он ушел менее чем за год. Я был слишком мал, чтобы осознать смысл смерти.

Помню, что мама и старшая сестра все время плакали. А я приставал к ним с вопросом: «Где мой папа?» Никто мне не мог объяснить, что он уже не вернется. Помню, мама мне сказала: «Генрих, папа уже никогда не будет с нами». Никогда? Это слишком долго, когда тебе семь лет…

У нас было много видеозаписей с ним, и я часто смотрел на его матчи в чемпионате Франции, вспоминая отца. Два, три раза в неделю я мог часами смотреть эти игры — и был невероятно счастлив, особенно, когда камера показывала папу, празднующего забитый гол или обнимающегося с товарищами по команде. На этих пленках мой отец был жив.

Через год после его смерти я начал заниматься футболом. Он был примером для подражания, моим идолом. Я говорил себе: «Ты должен бежать, как он. Ты должен бить, как он».

К 10 годам футбол заполнил всю мою жизнь. Тренировки, статьи, видео, даже компьютерные игры — я был полностью сфокусирован на нем. Особенно мне нравились креативные футболисты. Я всегда хотел играть, как Зидан, Кака и Гамлет (очень подходящая компания для моего отца).

Маме приходилось в чем-то заменять мне отца. Это очень трудно для женщины. Она была нежной со мной — но иногда проявляла твердость, как поступал бы отец, будь он жив. Иногда, приходя с тренировок, я в отчаянии говорил: «Это так трудно! Я хочу бросить футбол». Мама успокаивала: «Не бросай. Продолжай работать, и завтра станет лучше».

После смерти отца матери пришлось искать работу, чтобы прокормить семью. И она устроилась в Федерацию футбола Армении. Вспоминаю смешные моменты. Когда я начал играть за юношескую сборную страны, я порой был слишком эмоционален и делал на поле лишние вещи. Тогда после матча мама говорила мне: «Генрих, ну как ты себя ведешь! Ты должен быть сдержанным, иначе у меня могут быть неприятности на работе». «Но мама, они же били меня по ногам!» — возражал я. «Нет, нет, нет! Ты должен быть вежливым», — заявляла мама.

С самой смерти отца мама и сестра всегда побуждали меня двигаться дальше. Они даже разрешили мне съездить в Бразилию на 4 месяца одному в 13-летнем возрасте — на тренировки в Сан-Паулу. Это был один из самых интересных отрезков в моей жизни. Я был скромным армянским мальчиком, совсем не умеющим говорить по-португальски. Но меня это совершенно не беспокоило — главное, что я был в Бразилии, в футбольном раю.

Я мечтал, что стану таким, как Кака — и Бразилия была родиной такого созидательного футбола, который там называют «жинжа». Перед поездкой я два месяца учил португальский — но оказавшись в Сан-Паулу, очень быстро понял, что одно дело — занятия с учителем, и совсем другое — живое общение.

Я приехал в Бразилию с двумя другими армянскими парнями. Нас поселили в одной комнате с бразильцем нашего возраста. Он был тощим и черноволосым — совсем как я.

«Привет! Меня зовут Эрнанес!» — приветствовал он нас. Тогда он был просто каким-то мальчиком. Но это был тот самый Эрнанес, который впоследствии будет играть за «Ювентус».

Мы жили в тренировочном лагере. Там мы питались, тренировались и отдыхали. Никаких PlayStation — только телевидение, и все — на португальском языке. Первые несколько недель было очень трудно — я не мог толком общаться с бразильцами. Они улыбались и что-то говорили мне, а потом кривлялись за моей спиной. Вообще, бразильцы — поразительные по своей природе. Это невозможно описать словами, эту теплоту можно только почувствовать, когда ты среди них.

К счастью, все мы могли говорить на универсальном футбольном языке. Мы стали друзьями, общаясь своими действиями на футбольном поле. Помню, на одной из тренировок я забил несколько голов и подумал: «Вау, я — армянский мальчик, который забивает голы в Бразилии!» В тот момент я почувствовал себя звездой.

Бразильская культура — совсем другая. Например, мы могли тренироваться 45 минут. Потом был 15-минутный перерыв, мы съедали какие-то фрукты, пили сок и возвращались на поле. Потом — еще 45 минут тренировки. Полная имитация футбольного матча. В Армении мы больше работали над физикой, чем над техникой. В Бразилии, наоборот, все было нацелено на работу с мячом.

Мама часто мне звонила — поначалу каждый день. Я просил ее всегда предупреждать меня — потому что единственный телефон, принимавший международные звонки, стоял в кабинете директора, и каждый раз, когда мама была на проводе, оттуда приходили люди и звали меня. Я просил ее звонить по воскресеньям — но ее слишком волновало, как я живу, чем питаюсь…

Через несколько месяцев я уже говорил на португальском достаточно хорошо, и даже учил Эрнанеса армянскому алфавиту. Когда нет PlayStation, больше заняться нечем!

Это было очень важное время для меня — оно сформировало мой игровой стиль. Когда четыре месяца спустя я вернулся в Армению, я все еще был худым и слабым, но у меня уже была техника и умение. Я чувствовал себя очень свободно на поле. Я чувствовал себя как армянский Роналдиньо (шучу, конечно). Теперь в моей голове одновременно жило три языка — армянский, французский и португальский — и они соревновались за первенство между собой. Это был серьезный вызов. Я мог сказать половину фразы на армянском, а половину — на португальском.

Когда мне исполнилось 20 лет, я переехал в Донецк, чтобы играть за «Металлург», и добавил к этой языковой смеси немного русского и украинского. Два года спустя, когда я переходил в «Шахтер», многие говорили, что мне будет очень трудно. Предсказывали, что там я не смогу добиться успеха, потому что в команде играет 12 бразильцев. Я не возражал — но про себя от души смеялся. Сам я себя считаю наполовину бразильцем. Я прекрасно поладил с моими новыми партнерами, и мои три года в «Шахтере» были великолепными. Я установил рекорд по количеству забитых голов в Украинской Премьер-лиге в 2013. Было приятно заставить заткнуться тех, кто предсказывал мне неудачу только потому, что я армянин.

Как любопытно иногда поворачивается наша судьба! Вскоре я получил предложение из Дортмунда от «Боруссии» и перешел в этот клуб. Через несколько месяцев в Донецке начался конфликт, и моей бывшей команде пришлось покинуть родной стадион…

Ну, а я попал в Германию. Пришлось приспосабливаться к очередному языку — но не только. Культура и атмосфера также были совершенно не тем, к чему я привык. Это был непростой для меня период. Первый сезон прошел хорошо, но второй оказался катастрофой — не только для меня, но и для клуба. Мы слишком много проигрывали, и у меня было ощущение, что судьба от меня отвернулась. Я не только не забивал, но и не делал результативных передач, а это было уж совсем непохоже на меня. Меня подписали за кучу денег, из-за этого я ощущал постоянное давление.

Я провел много непростых ночей в Дортмунде, думая и думая над причинами происходящего. Мне не хотелось никуда выходить, даже на обед. Но, как я уже говорил, судьба бывает интересной. Перед третьим сезоном в «Боруссии» появился новый тренер Томас Тухель — и он изменил для меня все.

Он подошел ко мне и сказал: «Послушай, я хочу вытянуть из себя все». Я выдавил из себя улыбку — на самом деле мне казалось, что он просто хочет меня приободрить. Я не очень-то верил, что он на меня надеется. Но он посмотрел на меня серьезно и проговорил: «Мики, ты можешь стать великим».

Это значило для меня все. После предыдущего сезона я уже не верил, что смогу стать звездой. Но он верил! Он действительно вытянул из меня все, и именно поэтому я опять стал счастливым. Когда вы грустны, вы не можете быть удачливы. Это я усвоил из бразильской культуры. Наоборот, когда вы счастливы, на поле происходят хорошие вещи. В том сезоне мы играли с желанием. У нас был сумасшедший суператакующий стиль, и мы наслаждались каждой минутой, проведенной на поле. По сути дела, мы играли с двумя защитниками, тремя полузащитниками и пятью нападающими, и успех сопутствовал нам! Мы получали удовольствие, даже если не удавалось побеждать.

Однажды мне позвонил агент и сказал, что мной интересуется «Манчестер Юнайтед». Поначалу я принял это за шутку. Потом спросил: «Это правда или слухи?» Когда вы оказываетесь на пороге мечты, нелегко поверить в реальность происходящего…

Через несколько дней все подтвердилось, когда мне позвонил Эд Вудворд, их исполнительный директор. Он подтвердил, что клуб действительно заинтересован во мне. Не можете себе представить, как меня воодушевила открывающаяся возможность!

Пока шли переговоры, у меня было время подумать. Я представлял себе, какой это вызов — оставить благополучную ситуацию в «Боруссии» и начинать все с нуля в Манчестере. И что? Я не хотел сидеть сиднем на одном месте, как старик, и не хотел потом сожалеть об упущенной возможности. Я был готов сделать этот шаг. Но только когда я сел за стол, чтобы подписать контракт — только тогда я почувствовал, что все это происходит на самом деле, и что я действительно перехожу в Премьер-лигу.

Никогда не забуду этот момент. Как и тот, когда я впервые надел красную футболку, выходя на тренировку. Меня переполняла гордость за то, чего я достиг в своей карьере.

Начало манчестерского периода было не совсем удачным. Я получил травму и не часто получил возможности играть. Но у меня в жизни уже случались трудные ситуации — и я понимал: надо работать, чтобы все изменилось к лучшему.

Если вы спросите маму и сестру, что я за человек, они скажут, что я суровый. Да, я могу быть очень серьезным. Но перейдя в «Манчестер Юнайтед», я был просто счастлив. Когда вы выходите на поле «Олд Траффорд», вы понимаете — это не поле, а сцена. Меня согревает мысль о том, что мой отец наверняка гордился бы, видя меня на этой сцене. И мысль о нем всегда помогает мне.

Знаете, если бы он все еще был жив, я мог бы быть юристом или врачом. Но я — футболист. Иногда мне кажется это смешным, потому что я просто ненавижу смотреть на себя — как я играю в футбол. Я ненавижу, потому что ясно вижу свои ошибки. Я очень отличаюсь от отца. Он был бомбардиром с мощным ударом, я более техничен. Но множество людей в Армении говорили мне, что по манере бега я — копия Гамлета.

И это может быть правдой — ведь первые уроки футбола я брал, глядя на записи с матчами моего отца…

Обсудить новость можно на страничке terrikon.com в Facebook https://www.facebook.com/terrikon